И, тем не менее, двадцатый век снял многие завесы с «недостойной» темы. Джемс Джойс положил своим «Улиссом» начало разгрому запретов в области чувственного.
После повсеместного снятия запрета на издания «Любовника леди Чаттерлей» Дэвида Лоуренса, «Улисса» и романов Генри Миллера, в 20–м веке и вовсе начался период так называемой сексуальной революции. Одними из ярких представителей начала и середины века стали Моэм и Набоков с его растиражированной «Лолитой»
Следует заметить, что в литературе, как в других видах искусств, можно и нужно проводить четкую границу между чувственным реализмом и скабрезной пошлостью именуемой порнографией. Она, также разительна, как отличие вдохновенного пера признанного поэта от нудных усилий малограмотного графомана. Порнография, уродлива, в своей жалкой попытке открытой демонстрации интимной жизни. По прочтении такого рода «произведений» кроме нездорового возбуждения психики, у нормального человека она оставляет чувство брезгливости.
Настоящей литературе с чувственной окраской эпизодов человеческого бытия, не присуще нарушать общепринятые вековые запреты, она дает читателю возможность самому, если тот пожелает, додумать недостающее.
Есть разница и между так называемой «эротической словесностью» и повествованиями с чувственными компонентами. Критерий прост: в книгах настоящей литературы, эротизм играет роль литературного приема, для раскрытия главного авторского замысла, в «эротичной словесности» он как раз и составляет существо самого этого авторского месседжа, становясь центральной темой сочинения, его определяющим пафосом.
Конечно, каждый художник, будучи живым человеком, оттачивая творческое перо, может увлечься изложением чувственной стороны человеческого бытия. Эту изобилующую чувственностью литературу можно перевести в разряд так называемой досуговой, которая имеет право на существование как жанр легкого чтения, ее в этом смысле можно отнести к категории «женской литературы» не имеющих нравственной строгости и необходимости рад сложными этическими или философскими проблемами.
Чувственную прозу Вадима Неславина, представленная в настоящем сборнике, модно так же отнести к кругу повествований легкого жанра «женской литературы» В ней нет обилия оригинальных сюжетных поворотов, но она, тем не менее, интересна своей манерой изложения, большой метафоричностью в изображении явлений и образов. В прозе Неславина присутствует только ему присущий особый авторский стиль. При этом каждое произведение закончено и сюжетно выстроено. Язык органичен содержанию, нетороплив, величествен, иногда поэтичен. Хорошая редактура, с оптимальной длиной предложений обеспечивает легкость восприятия. Тексты изобилуют запоминающимися описаниями и диалогами, которые создают атмосферу произведений, усиливают правдоподобие и делают, описываемые автором жизненные ситуации, еще более ощутимыми и подлинными.
В своих сюжетах, автор не делает акцента на их оригинальности, его более занимает само действо с деталями и комментариями. Он будто бы выступает наблюдателем, внимательно следит за разворачивающимися вокруг него событиями, размышляет, делает выводы, а затем мастерски переносит увиденное и прочувствованное на лист бумаги. Филигранно передан мир чувств и переживаний героев, что выдает в авторе тонкого знатока человеческой души. Особое внимание в повествованиях он отдает тонкостям женской натуры.
Порой хочется обвинить Неславина в завзятом сексизме, но это не так.
В своих повествованиях о женщинах Неславин словно бы вопиет: любите женщину, наслаждайтесь ее красотой, цените, берегите ее! Будьте терпимы ко всем женским прихотям и ошибкам, ведь все что делает женщина, она делает ради любви, ради тех, кого любит больше всего на свете!
На страницах своей книги Вадим Неславин размышляет о важнейших жизненных ценностях, внутренней гармонии, многомерности человеческого естества, о пороке и добродетели. Его проза порой как бы «на гране фола» но в то же время, и в том сила его писательского пера, повествованию свойственно чувство меры, оно чуждо пошлости, и в откровениях не переходит запретной черты. О чем бы Вадим Неславин не рассказывал, он остается внимательным к деталям. Именно поэтому у читателя возникает полное ощущение достоверности происходящего, он легко может визуализировать те миры, которые открывает ему автор.
Неславина удается сформулировать ответы на незаданные вопросы так четко, точно и вместе с тем эмоционально и щемящее, что после прочтения его произведений и в мыслях, и в душе начинается работа. И это именно то, чего стоит ожидать от хорошей книги.
Яркие, порой парадоксальные образы, делают рассказы достойными внимания. Его повествования изобилуют оригинальными сравнениями, метафорами и аллегориями.
Исповедуя парадигму чувственной любви, Неславин ведет неторопливый тщательно отшлифованный своим литературным стилем разговор о чувствах, не чураясь запретных тем, не боясь называть вещи своими именами. Он не боится перенести свое вдохновение в иные времена, иные страны... Тут можно очутиться и в 19-ом веке в Париже и в дворянской России. Достаточно прочитать повествования «Страдания Мадлен Готье» и на «Остановку в пути»
Высокий литературный уровень, чувственное напряжение повествования, делают данный сборник актуальным для современного читателя.
Колоритные описания персонажей, с легкой иронией автора, вносят в рассказы дополнительную изюминку.
Как самолюбивый уважающий себя творец, Вадим Неславин хотел бы достичь в этом своих литературных высот. Насколько ему удалось приблизиться к ярким женским образам, созданным предшественниками по перу, об этом судить, конечно, читателю.
Любая современная литература если она настоящая, то, несомненно, опирается на лучшие образцы классического творчества. Не смог «избежать» этого и автор, да он и не старался прятать свои усилия в этом смысле.
Целый ряд произведений Вадима Неславина невольно напоминает чем—то неуловимым повествования Бориса Виана, Хемингуэя, Мопассана и Чехова — литературных кумиров автора. Но при этом надо сказать, что у Неславина все же свой стиль, свой язык повествования.
Мудрость гласит, что ни политика, ни войны, ни экономика
основополагают наш мир. Человеческие отношения, и прежде всего отношения мужчины и женщины вот квинтэссенция жизни, главу всему сущему на земле. Именно любовь, во всех ее проявлениях и красках, соглашается с этой мудростью автор, первооснова мира, его движущая сила. И эта тема звучит в книге «Цветы для Вероники» с особенной силой.
Издатель не может рекомендовать некоторые из произведений автора для хрестоматийного чтения, потому и Вадим Неславин умышленно объединяет эти произведения под рубрикой «новеллы для взрослых».
Все перипетии жизни героев на страницах произведений Вадима Неславина, так или иначе, связаны с судьбой самого автора, краткие сведения о котором можно почерпнуть из написанной автобиографии, полностью приведенной в отдельно изданной им книге «Поэзия».
Ни для кого не откроем Америки, сказав, что творчество это всего лишь биография чувств. Вадим Неславин со страниц своей биографии утверждает что на творчество того или иного уровня способен каждый живущий, надо только суметь достичь этого состояния, ввести себя в него. Но это уже в свою очередь большой напряженный труд души и ума.
И еще об одной особенности творчества Вадима Неславина хочется обязательно упомянуть. Это предельная откровенность. Без нее, как писал о своем литературном творчестве Скотт Фицджеральд невозможно достучаться до сердца читателя. И еще очень важно то, что литературный труд не должно быть подобием подневольного труда, так называемой «поденщины», важно чтобы слово истекало из тебя как бы само собой, а не выдавливалось подобно пасте из тюбика. Успех произведения в свободно излагающем историю кончике писательского пера, говорит автор. Только тогда, когда такое состояние овладевает тобой, ты можешь и должен писать.
Приглашаем читателя насладиться красотой художественного слова и умением с большой выдумкой и образностью изобразить чувственную сторону любви. Издательство уверено, что проза Вадима Неславина принесет читателю не только наслаждение от чтения, но и даст ему радость новых открытий, возможность поразмыслить над целым рядом проблем, увиденных и поставленных самобытным автором под свойственным ему углом зрения.